Текст этого свидетельства составлен по видеозаписи и аудиозаписи с сайта www.zhatva.com.

[Слова, добавленные для ясности, выделены курсивом и заключены в квадратные скобки.] Слова присутствовавших при беседе – курсивом, без квадратных скобок.

США, Нью-Йорк. 10 июня 2001г.

Василий Савич. Свидетельство о небе

Вы поймите только меня правильно, чтоб у вас не сложилось и мысли такой, что я чем-то лучше вас или святее вас. Нет, я из такой же самой глины, в такой же самой плоти, такой же самый человек. Просто были дни или моменты, когда я говорил, что я очень жалею [что возвратился с неба]. Я был не один раз в исступлении, и все разы я давал согласие [на возвращение]. Но когда был последний раз – это случилось тут уже, в Америке где-то два с половиной года назад.

Я думаю, что брат Павел понимает... Да и все проповедующие и особенно сосуды поймут меня, что это такое за жизнь. Я говорил: нет больше мусорника, как тот, который несёт слово от Господа. Что хотят на него скажут, что хотят бросят, как хотят назовут, как хотят пинают... Хотите, чтобы я громче говорил? У меня сейчас с сердцем тяжело, но я буду стараться. Я думал, что сегодня не смогу проповедовать. Видите: я смог еще проповедовать. Слава Богу!

И однажды я пришёл со служения, я очень был побитый от тех, от которых я не ожидал. Я как пришел, так пал в кровать, в подушку. Я не плакал, я рыдал, я кричал:

– Господи, для чего я остался на этой земле?! Для чего? Видишь, что я уже больше не могу. У меня уже больше силы нет.

И так ко мне подошла жена, стала меня утешать, успокаивать, говорит:

– Сколько мы уже прошли и, значит, и это нужно пройти...

Она часто мне это говорит:

– Значит, Бог знает, что ты это понесёшь. Через силу Он не даст. Для чего-то это нужно. Только я тебя очень прошу, чтобы Он не услышал ни звука ропота из твоих уст, сохрани Бог от этого. Будем молиться. Но зато придет день, когда мы придем туда и всё это забудем.

Она так успокаивала, и мы так легли спать. Это было в двенадцать или начало первого. И я всё плакал. Я хочу спать, но не могу, я плачу, мне настолько больно. Не оттого, что меня побили, а оттого, что Бог открыл, в какое время мы живем и что хочет Бог, а люди просто не хотят верить и принимать. Вот от этого я плакал. Господи, ну какой смысл говорить им?

И к нам приезжала в гости одна сестра, может быть, она была и у вас. Братья, поймите меня правильно, я боюсь Бога, чтоб осуждать или поносить кого-то. Вы, может, слышали о ней, вы должны ее знать: Нина, она сейчас в Нью-Йорке. Она приезжала (вот они свидетели) в Нью-Йорк и нам говорила неоднократно, чтобы ей давал я участие в служении. Я ей говорю:

– Первое: пойди, примирись с мужем. Просто воздержись в этом. Причина есть: ты была сочитана христианским браком. Если бы мы были в мире, неверующие – тут можно было бы как-то смотреть: ты покаялась, а он не захотел. Ну, а здесь в чём причина?

И я с ней так вот поговорил. Она на меня обозлилась. И по сей день она простить не может. Я ей враг номер один. Я ей сказал:

– Нина, я тебе желаю благословения. Но вот с этим грехом ты не войдёшь в Царство Небесное. Пойми: не войдёшь!

И когда она приехала в нашу церковь, её там приняли, дали ей участие. И после этого Бог мне открывает одну из тем, которую я должен был говорить в церкви, и должен был затронуть вопрос тот. Я не знал этого, с такой стороны не знал, но Бог показывает, что, допустим, меня просит человек принять его в гости, а я его знаю, кто он. И Бог показывает, что там, где этот человек останавливается в этих грехах, этот грех будет разлагать ту семью, которая приветствует его, этот грех. И вот, где она останавливалась, то там это и происходило. И об этом мне надо было говорить. Я, как меня братья проповедующие могут понять, я "закруглил углы" – и правды не сказал, и неправды не сказал. То есть, я сказал, но так, чтобы это было трудно понять: и чтобы Нина не обиделась, и церковь не поняла, что я именно конкретно должен был сказать.

И когда я пришел домой с таким переживанием, я понял и так и сказал: "Господи, я понял, что я должен был сказать". Но я столько видел восстаний, непониманий! Я не хотел идти уже на рожон. Я умалюсь, я лучше не скажу. Места из Писания сказал, а это вообще затронул чуть-чуть, вскользь.

И когда мы так рассуждали, лежу, и в это момент, – это уже говорит Катя, я этого уже не знал, – она говорит: я начал молиться, и молитва была очень сильная на иных языках. Молитва, говорит, с таким плачем, а потом я на русском языке сказал: "Господи, знаю! Знаю, что я виновен! Ты знаешь, что меня и так не принимают! Если бы я это сказал, то что бы сделали со мной..."

Катя начала меня трогать, чтоб я понял, что я говорю, но увидела, что я уже не реагирую. Она поняла... и она меня оставила и стала смотреть, что будет дальше. Я сильно, говорит, плакал, просил прощения у Бога: "Прости, что я так поступил! Прости меня за это! Я не имел права так поступить".

Катя рассказывала, что я так молился, плакал, лежа на боку, долго так просил прощения у Бога, каялся, молился, а потом, говорит, повернулся резко на спину, и руки поднялись резко к небу, и начал молиться на иных языках. Плакал, слёзы шли, и о чем говорил, она не знает.

А потом... мне эти вещи трудно передавать, так как это со слов жены, вы помните, она вам рассказывала. Потом руки резко упали, и всё. Она ко мне – пульса нет, биения сердца нет, всё: жизнь остановилась. Она поняла, что я всё уже, поняла, что я умер, меня нет. Но она знала, что я был в исступлении несколько раз, и она решила: первое – позвонить детям, а потом думает: "Ночь, я буду поднимать детей... не буду".

Она еще говорит, что когда мои руки были подняты, и я молился долго на иных языках, потом я сказал: "Свят, свят, свят Господь Саваоф!" Она говорит: "Мне казалось, что весь дом был наполнен славой Божьей, присутствием неба. На меня сошла такая сила, такая радость". Она всё время сидела возле меня всю ночь, и не было ни страха, что она сидит возле мертвого, ничего. Она плакала, молилась, но не о том, что я умер, а о том, что чувствовала присутствие Божье. Она увидела, что всё... потрогала ноги, руки, через время всё тело стало холодное... Она сидела, молилась всё время и наблюдала. И так прошла ночь.

Но теперь я возвращаюсь, что получилось с этого момента. Тогда, когда я начал молиться, когда я увидел это, – она не видела, а я видел, – как пришёл Ангел и стал возле моей кровати в виде вот так, как человек, я его видел. И мне говорит:

– Зачем ты поступил так – не отдал то слово, которое тебе было дано отдать в церкви сегодня? Ты лишил народа того слова, которое не будет иметь оправдания, а с тебя взыщу за них, что ты скрыл это слово. И этот грех уже на тебе.

Вот почему я плакал и каялся, что я этого не сказал.

Мне стало очень больно, я стал просить у Бога прощения, и в этот момент он говорит:

– Я послан тебя забрать от сей земли.

Но не говорит, навсегда или временно. А я был рад тому, что уже забрать, и говорю: "Ну всё, на этом уже всё!" Слава Богу, что забрать, что я от этой земли уже уйду.

И в этот момент – что еще видела Катя... Когда увидел я: вот как эти стены, так по бокам, по этим сторонам вот так стеной Ангелы – один возле одного, и так сплошной коридор Ангелов и свет, и в этом свете Христос стоит и ожидает, и я с Ним. Душа выходит из тела быстрее, чем глазом моргнуть. Раз – вот как я сейчас сказал, так мои руки упали и душа вышла из тела, за такой момент. И я уже стою возле себя, возле кровати. Смотрю: жена сидит плачет, я лежу... Никакой уже нет жалости, сочувствия, дети сироты, жена остаётся... все это отсутствует полностью. Уже там этого нет. Потолка нет, ничего не существует. Никаких крыльев у меня не было, и у Ангела не было крыльев. Мы шли с ним просто и беседовали. Но мы шли – я смотрю, мы идём как будто в каком-то коридоре, вот как сидишь в самолёте, в иллюминатор смотришь, в окно, и над тобой всё пролетает. Вот так я смотрел, а он улыбнулся и говорит:

– Что, интересно?

Я говорю:

– Да, идём, а так быстро.

А он говорит:

– Если бы ты знал, с какой скоростью мы идём! Она не измеряется в ваших милях.

И говорит:

– Вот это расстояние, куда мы сейчас пришли, это куда добрались люди в космос, но это очень низко.

Человек-то гордится, что он в космос вышел, на луну, но это очень и очень низко. Мы еще долго с ним шли. Он мне объяснял о планетах, о строении, как потом всё будет новое, а это до времени. А мы идём все к этому свету, это всё тот же коридор света, и мы так идём с ним. И вот только пришли туда, и вот там ворота. И ты видишь ту славу, то сияние света Сына Божьего, Ангелы, и уже слышу это пение...

Пение, братья и сестры, я слышал три месяца день и ночь, если не больше. Круглосуточно. Я сплю, но я слышу. Там мелодия неземная. У сегодняшних музыкантов, как послушаешь, слова-то про Христа, а музыка адская... Музыка адская, это страшно.

И когда мы пришли туда, я смотрю, – я думал, что я один иду, – а смотрю, что с разных сторон Ангелы тоже идут и других сопровождают. Тоже умирают души. То есть с разных мест люди умирают, и мы все встречаемся в воротах. И называется имя. А я стою еще. Я это видел. Но я дважды эти ворота видел: и когда я пришел, и когда назад возвращался.

Называют имя, и тут сразу ответ:

– Жизнь прошла так-так-так-так-так... Но за то, что ты не имел любви к этому брату, и не мог его простить – до суда.

А он:

– Господи, я же 25 лет сидел в лагере!

– До суда! Не начало спасает, а конец!

Видите, за такую, казалось, мелочь, что столько человек перенес испытаний, страданий, а в последние дни жизни ненавидел брата. Не мог простить. Я не буду перечислять всех тех вопросов, что я видел, за которые там, при мне вот так было отправлено. За такие, казалось, мелочи, что я на это на земле никогда не мог подумать. Мы, верующие, не придаём даже значения такого.

– А почему? Ведь написано, что туда ничто нечистое и преданное мерзости не войдёт! – там мне Христос сказал. – А почему вы не делаете ударения, ведь Я сказал, что за каждое праздное слово дадите отчет в день суда?

Значит, уже в числе Церкви не будешь. За одно праздное слово ты не будешь в числе Церкви, уже на суде. Я никогда об этом не думал, а Христос сделал на это ударение. Насколько чистота! А мы – всё: благодать на благодать, милость, всеобъемлющая любовь Божья. Мне часто так говорят: "Не такой наш Господь, как ты жесток. Если б ты стоял у врат, то мы бы не вошли, но Господня любовь..." Да, Он многомилостивый, но и строго взыскивающий.

Но когда подошли те, которые встречают, чтобы туда впустить, Ангел говорит:

– Впустите!

И при мне таких было не один и не два, не три, не пять, не десять человек впереди меня, которые вошли в эти ворота. Во-первых – это торжественное пение встречи. Знаете, пришел постоянный житель, пополнение на небе. Эти наши умершие братья и сестры стоят встречают. Это приветствие, эта картина неописуема!

И когда подходят, называют их имена, они подходят, их туда пускают, пение, приветствие. Ну и моя очередь подходит. "Входите!" Вхожу... Ну, слава Богу! Главное – за ворота, а там уже всё! Я знаю, что оттуда меня уже никто не выгонит! Я так думал. Что на этот раз назад не пойду, не соглашусь. И я так радуюсь, и так меня встречают, и тут я его узнаю. Я там встретился с Паньком Виктором, со своим другом. Он мне очень много рассказывал о своей Минской церкви, о Новике, о Сергее Хомиче. Я им передал через одного брата, но не знаю, тот передал или не передал. С ним я довольно долго беседовал.

Но я так тоже хотел их поприветствовать, и они – ко мне, а Ангел так рукой остановил:

– Нет, он на время.

Как он сказал, что я снова на время, так сердце внутри: "Ну, разве только сбросят отсюда! Я добровольно не пойду!"

А Ангел улыбнулся:

– И никто тебя сбрасывать не будет, пойдешь добровольно на землю.

Всё, я понял, что тут вопрос уже исчерпан. Но я ему только сказал:

– А где Христос? Я хочу просить у Него, чтобы всё-таки остаться мне тут.

После, когда мы так шли, я ему так сказал. И я с живущими там мог говорить только на расстоянии, я не мог близко к ним подойти, те не могли приветствовать близко.

А разговор идет вслух? А на каком языке?

Да, голосом. Там совершенно другой язык, не английский, не русский, не украинский. Мне так сказал Христос:

– Когда тебя будут спрашивать, какой на небе язык, скажи: язык любви.

Это не английский, не русский, не украинский. Там есть такое: говоришь, что не говоришь, что просто молчишь, тебе отвечают на твои вопросы. Я думаю, мне только пришла мысль, – и мне отвечают. Он даже идет, и как бы ничего, и просто на мои мысли отвечает, отвечает – идет разговор на мои мысли.

Тела – я вам скажу о телах, вам будет интересно, как мне было интересно первый раз. Ангел подчеркнул мне, что тела не нуждаются, как мы здесь, в туалетах. Там этого нет. Внутренностей, как у нас желудок, кишечник – этого нет. Я вам сказал бы так: просто оболочка для сохранения нашей души, новое тело. Это тело создано таким, что я через тело могу видеть дальше. Вот такие там тела. Вот такие там одежды. Хотя это одежда, ты не видишь. Там нет того, там я понимаю, что это – моя бабушка, это – мой брат. Я понимаю, но там нет, что это моя жена, сын, бабушка, там нет родственности. Там одно родственное целое, одна семья. Там уже этого нет.

Конечно, первое что, мне дана была возможность поговорить, встретиться. Я встретился со своей бабушкой, спрашивал, встретился с тёщей. Она мне много говорила, потом её сестра младшая, которая умерла. Тоже они знали, что я возвращаюсь назад, они слышали и просили каждый передать: Панько себе, тот себе, тот себе, каждый: передай, передай, передай, ты же пойдешь. Я говорю:

– Вам хорошо здесь говорить "передай", а мне не хочется возвращаться.

И когда уже этот Ангел сказал, что моё время подошло к концу с ними говорить, я должен был идти с ним дальше. Конечно, я с каждым говорил, кого я знал: с друзьями, братьями, сестрами в церквах, которых я знал, которые уже отошли в вечность, я со многими встретился там. И после этого мы пошли. Может быть, я после возвращусь к вопросу про родственников и друзей. Особенно много и дольше всего из наших умерших братьев и сестер я разговаривал там на этот раз со своим другом Паньком Виктором, он был пастырем церкви в Беларуси. Он всё рассказал мне о себе и как что произошло. Он всё подробно рассказывал.

Многие как хотят рассуждают, что хотят делают, но он рассказал много, как он переживает за церковь, как он переживает за народ – чтобы все пришли сюда, они ждут там каждого. Каждого ждут! И пастырь – это не в том, чтобы просто называться пастырем. Бог спрашивает за каждого члена церкви. Спросит – и настолько строго... спросит. Что не вовремя подошел к этой душе, не вовремя побеседовал, не вовремя предупредил, не вовремя остановил. Не вовремя! То есть пастырь, как Он показал, должен быть, во-первых, избранным Богом, помазанным Богом, иметь личное ведение и откровение от Господа. Если он будет пользоваться слухами, то он приведет церковь в тупик. Почему? Там сказали на Лёню, там сказали на Павла, мне сказали... Да, есть наушники и клеветники. Дьявол клевещет. Но я должен знать как пастырь лично о Павле, что Бог о нём говорит, а не что люди, и делать то, что хочет Бог, а не люди.

Вы знаете, сколько настаивали и давили на меня в церкви: "Исключи того, исключи!", а Господь говорит:

– А ты попостись как пастырь за эту семью.

Да, там надо было исключать... по-человечески. А потом, вы знаете, когда уже было, что я лежал этот раз, вот эти пришли и пали мне на грудь. Обнял и рыдал:

– Если б ты тогда меня исключил, я покончил бы жизнь самоубийством. Но та твоя любовь и твои молитвы, когда ты постился и молился, то сохранилась наша семья, и Бог меня вырвал из ада. И я спасён! И я спасён! Я знаю цену, сколько тебе это стоило, но я благодарю Бога, что ты этого не сделал!

Как важно сегодня знать об этом. Я этого не знал, но Он мне там объяснил, что это такое. Это не просто так – создать устав церковный, порядок церковный, когда начать служение, когда закончить служение. Это всё регламент. Нет! Ты должен видеть в церкви, кто заболел, кто приболел, к кому пойти сегодня на дом, с кем наедине поговорить, с кем наедине помолиться, а к кому просто подойти, и подать руку, и посмотреть, и сказать: "Я тебя люблю! Я за тебя молюсь!" – и для этой души достаточно. "Не бойся, тебя любит Иисус!" – и достаточно. Больше ничего не надо. Но этого порой нет.

Ну, хорошо, я оставлю тему о пастырях, хотя эта тема очень глубокая, Он давал мне эту тему, объяснял мне это.

И вот тогда, когда мы пошли дальше, он мне показал растение. Цветы... Я такой красы не видел на этой земле – подобие красоты тех цветов, какие там. Сказал он, Ангел, так – вы можете представить, это состав нашего тела:

– Если бы ты своими плотскими глазами увидел этот цветок, то ты бы потерял зрение, если бы ты понюхал аромат, то потерял бы обоняние.

Подобные цветы я уже и здесь искал, хотя бы наподобие тех цветов найти, подобных по аромату или по красоте, я не нашел. Что приготовлено для нас!

Мы там рассуждали, он объяснял. И он мне говорит:

– Вот ты в своих проповедях много упоминаешь о Петре, о Павле, об этих апостолах. Они сейчас с тобой будут говорить!

И он так встаёт, и идёт навстречу Павел. Низкого роста такой. И он говорит:

– Я Павел, о котором ты проповедуешь. Но ты многого обо мне не знаешь, обо мне много не написано, и много не дошло до вас, что я писал, много не дошло... И многое даже, говорит, не в точности передали то, о чём я писал.

Конечно, для меня беседа с ним была довольно-таки... он дал мне, можно так сказать, камень под ноги, наставление именно как проповеднику, как правильно нести. И он говорит:

– Знаешь, никогда нигде не оставил Христос, что мы должны иметь какие-то титулы. Мы должны быть рабами Иисуса Христа. А если я имею титул, это придумали люди. И если я имею титулы, а не имею помазания, и я готовлю проповеди, то в этих проповедях Бог не нуждается. Ибо я написал: "Я от Самого Господа принял то, что и вам передал". Это надо понимать так: ты много книжек понакупил, ты много историй имеешь, ты много любишь читать, но не пользуйся этим в проповедях. То есть, как фундаментальностью. Ты много теряешь силы и благословений оттого, что ты начинаешь читать оттуда, но не на коленях. Стань на колени, и получишь тут тему, которая сегодня нужна в Филадельфии, но она не будет нужна в Питтсбурге или другой церкви. Она сегодня, на сегодняшний день нужна здесь.

Понимаете?

– Если ты получаешь то от Господа, то ты отдашь. И никогда, если получаешь тему проповеди от Господа, не спеши идти отдавать, сначала её на коленях проработай с Богом на себе, пропусти через себя.

Понимаете, о чем я говорю? То есть, что я буду говорить вам, то я должен пропустить через себя. Увидеть себя там. А потом проси помазания, времени, силы для отдачи этого слова. Вот об этом я говорил, что в таких проповедниках нуждается сегодня Господь, чтобы так передавали Слово, так проповедовали.

Конечно, он много давал там наставлений на основании Слова Божьего о том, какой должен быть правильный подход в духовных вопросах, в духовных беседах. Он сказал:

– Никогда не смотри на публику! Это есть самое страшное, когда ты во время проповеди смотришь на публику и, когда видишь, что не принимают, то тогда начинаешь это "убирать", смягчать. Вот, – он говорит, – в этом твоё падение и твое поражение. После этой проповеди ты не будешь уже иметь духовного роста, ты не будешь иметь уже того помазания, ты не будешь иметь силы, ты не будешь иметь радости, потому что ты не отдал того слова, которое дал тебе Бог. Ты будешь молиться, но у тебя не будет присутствия Божьего. "Почему? Какой грех?" А сатана тебя будет этим бить: видишь, ты грешник, видишь, у тебя нет помазания, благословения?! Видишь, у тебя уже проповеди не те... И ты давай копайся, а он будет поднимать всё твою прошедшую жизнь, которую простил Бог, но он тебе будет преподносить: вот она, посмотри! Чтобы тебя сложить, как говорится, на лопатки, чтобы ты больше не поднялся. Поэтому, что бы ни говорили, как бы ни говорили, в какой бы ты ни был трудной и тесной обстановке, самой неприемлемой, помни: если тебя туда посылает Бог сказать это слово, то впереди идет Господь, ты не бойся – отдай! За этим словом стоит Бог! Но ты должен отдать это. И Бог тебя в этом благословит. Но если ты начнешь подбирать слова, которые нравятся народу и которые более приемлемые, то ты помни, что ты будешь не дальше, чем в аду, потому что Богу лицемеры, обманщики, лжецы не нужны. Почему? Потому что ты говоришь обман, ты не говоришь истины людям. Ты не говоришь то, в каком состоянии народ. Конкретно не говоришь, люди погибают.

Я потом возвращусь к этим проповедникам, потому что я видел. Потому и сказал сегодня в проповеди, что меня в аду вы искать не будете.

Павел много объяснил мест Священного Писания – именно его Послания. И знаете, когда он говорил о его Посланиях, о том, что он писал, то в это время мы так сидели с ним, разговаривали, и перед нами картина его жизни – Павла – на земле. И он говорит:

– Видишь, вот это я. Вот видишь, это моя ситуация была. Но я должен был идти говорить. Вот видишь, мне тоже было трудно. Вот как я молился...

Особенно он показал тот момент, когда они молились, и ноги были в колодках. Братья и сёстры, я думал что колодки – это обыкновенные колодки... Во-первых, этот человек был очень изможденный, избитый, изнуренный духовно и телесно. Но больше всего он был избит от братьев.

– Мне, говорит, не было так больно от колодок, как от ударов братьев.

В Священном Писании мы видим об этом мало. Вот, что там у них было какое-то разногласие... Но там дальше об этом нам Писание молчит, что потом там говорили на Павла братья... и что говорили сёстры. Почему Павел – я никогда об этом не думал – пишет: "мне послужили руки мои"? Говорит:

– Ты знаешь, сколько меня обвиняли и говорили мне: "Ты, Павел, только ездишь, ты тунеядец, ты работать не хочешь, ты только ездишь собираешь деньги"? Говорит, я именно работал – не для того, чтобы им доказать, но чтобы они знали, что, пока я работаю, то сколько народу лишается возможности слышать Слово Божье. Мне послужили мои руки – но вы за это ответите пред Богом.

Но об этом Евангелия молчат, и Послания молчат. И я этого не знал. Но он мне глубже открыл своё состояние души. Говорит:

– Никогда не смотри на людей, им никогда не угодишь. Будешь ли ты работать, будешь ли ты не работать, будешь ли ты ездить, либо ты не будешь ездить. До тех пор, пока ты будешь врагом дьявола, он будет мстить. Как только ты перейдешь на его сторону, так он тебя сразу обильно благословит на этой земле – ты будешь иметь все наилучшее: и авторитет, и славу, и по ступенькам ты вырастешь до самого верха погонов и званий. Но только у Господа ты будешь самым низким. Пойми, бойся этого, и да сохранит тебя Господь лицемерить и льстить слуху народа или идти на компромисс с народом с каким-то грехом. Не иди! Отдай то слово, которое хочет Бог, в точности, и увидишь, что Бог сделает.

Конечно, он там объяснял ситуацию восстания братьев, восстания этих фарисеев, книжников, всех их, он рассказывал эти ситуации. Знаете, когда эти моменты бывают, я начинаю эту картину пропускать в голове. И жена часто говорит: подумай, когда тебе тяжело, что есть те, кому еще труднее... И я в эти моменты стараюсь думать, но не всегда получается – думать, насколько тяжело было нашим братьям – первопроходцам Павлу, Стефану, Петру. Вы знаете, когда я с ними говорил, то старался себя не раз поставить хоть чуть-чуть на их место, но, наверное, не вынес бы то, что вынесли они и как до нас шло это слово.

Я не смогу вам всё это подробно рассказать, но буду так понемногу, кратко рассказывать о каждом.

Стефан мне сказал:

– Твоя беда, твоё поражение, что ты много плачешь, много стонешь, много падаешь, много переживаешь, ты имеешь большие глаза и большие уши. Если бы я, говорит, видел, кто какой камень держит на меня и кто что говорит на меня, то я не видел бы отверстое небо. Чем больше ты будешь видеть, кто на тебя что имеет и кто на тебя что говорит, тем больше для тебя будет закрыто небо, и ты будешь в отчаянии, плакать, стенать: я одинок, я и Богу не нужен, я и людям не нужен, я и церкви не нужен. Это тактика дьявола. Не смотри никогда, кто какой камень взял на тебя, подними взоры в небо! А помощь придёт! И увидишь отверстое небо, славу – и забудешь, и не увидишь. В это время ты не увидишь этих ударов камней, не почувствуешь боли. Там будет кровь, там будет всё, а ты видишь отверстое небо и ты переходишь...

Я хочу дополнить – как раз сейчас о Стефане – о первых христианах. Когда я со Стефаном беседовал, с Павлом, с Петром, и что меня затронуло – именно от Петра я пошел на этот разговор – когда Петр сказал мне о себе, кто был он. И вот сегодня, вот этот брат заканчивал служение, мне так хотелось встать сказать: брат, за этими словами стоит нечто глубже!

Я-то трактовал бы еще, может быть, и хуже, объяснял бы в таком состоянии. Этот брат правильно, очень хорошо говорил, хорошо, и сам я до этого не смог бы додуматься, как этот брат объяснил эту тему о Петре. Но когда Петр рассказал мне эту ситуацию, почему они пошли ловить рыбу. Петр ушел ловить рыбу... Почему он ушел? Ага! Он знал, что воскрес Христос! И он знал, что он отступник, что он отрёкся. Он говорит:

– Я ушёл ловить рыбу не из-за того, что хотел ловить рыбу, но чтобы уйти от глаз людских! Ибо все знали, что я говорил, что я не отрекусь! И вот Он воскрес, и что, если Он придёт и я с Ним встречусь? И Он же мне говорил: "Пётр, се сатана просил сеять вас". Вот это просеивание, эту ломку ты должен пройти для того, чтобы Мне тебя послать, чтобы ты не был...

Господь хотел показать Петру в этом его самонадеянность, его самоуверенность, его силу, его ревность, его пылкость. Но Бог сказал:

– Не это Мне нужно, Пётр, еще, но Мне нужно твое послушание Мне и чтобы Дух Божий и помазание Духа Святого было на тебе тогда, когда Я оставлю тебя на этой земле, чтобы ты создавал церковь.

И правильно, кто может понять – Христос говорил тогда – кто может понять больного, если этот человек не был больным? Не может!

И Пётр говорит:

– Как бы я мог пойти тогда к язычникам, как бы я мог пойти к падшим людям, если б я сам не был падшим? Не был грешником... Я не пошел бы! Но я понял тогда, кто такой был Пётр, и Он преломил меня в Своих руках! Показал! И тогда, когда я ушел ловить рыбу – не потому что я был рыбак, но чтобы мне не встретиться со Христом, мне стыдно было! Я боялся! И когда я заплыл на эту воду, на глубину, и это была ночь, то я только одно просил, чтобы не наступило утро, чтобы только была ночь. И я слышал голос Божий: "Пётр! Не всегда будет так! Пётр! Не всегда будет ночь! Не всегда будут тучи над твоей головой, но взойдет солнце правды! Тебе милость Божья!"

И Пётр говорил:

– Против всех моих желаний наступает утро! Вася, я вот так руками закрывал глаза и приоткрывал: неужели, неужели... Я не хотел, чтобы это утро было! И я же слышал, что мне сказали: Он воскрес! Его видели... Мария видела! Видели! И я знал, что у меня с Ним неминуема встреча. И она же сказала, что Он и меня ждёт. Я знал это! И, понимаешь, я хотел уйти. И мои друзья тоже пошли со мной. Но они-то не знали сердце моё, почему я ушел ловить рыбу! И когда вот уже наступало утро, но еще не рассвело, и вот на берегу силуэт... Не человек, не личность, но силуэт, приближающийся к берегу... Когда я увидел этот силуэт, то моё сердце не просто забилось, но затрепетало, оно чуть не выскакивало, я почувствовал: Он! Он! Он! Тот, от Которого я отрёкся! Он! Моя вся внутренность прочувствовала, что это Он! Я на расстоянии прочувствовал, что это Он!

И поэтому он бросился в воду, препоясавшись, и начал плыть. Он!

– И я ждал, что Он сейчас подойдет ко мне ближе, возьмет меня за подбородок, поднимет мою голову и будет смотреть в глаза: "Ну что, Пётр, Я тебе что говорил?" Я этого ждал... Этого не случилось! Он сказал: "Дети..." В этих словах – "дети" – всё расплавилось... Никакой обиды, никакой злобы, никакого упрёка, никакой укоризны, одна любовь! "Дети..." У меня всё, говорит, внутри... "Дети"... Мне хотелось кричать: "Раввуни! За что Ты меня любишь?!! Ведь я же отрекся. А Ты называешь дитятей?"

– Дети, есть ли у вас какая пища?..

А Он знал, что у них нет пищи. Почему? Они беглецы от лица Божьего. Чтобы не встретиться с Ним. Какая может быть пища?

– Идите сюда, Я вам дам.

И вот, он говорит, когда я пришел к Нему и Он стал... Этого-то не написано, не описано, что у них произошла личная встреча со Христом. Когда Он только посмотрел ему в глаза. И Он, положивши руку на плечо Петра, обнял его и сказал:

– Петр, Я люблю тебя! Пётр, ты нужен Мне!

– Я Ему начал говорить, что так получилось, что прости, но Он сказал: "Нет, нет, Я видел твоё покаяние, оно уже у Отца! И когда Я восходил к Отцу, Отец Мне передал, как ты горько плакал. Ты уже прощен! Но дьявол пугает тебя, чтобы ты не шел ко Мне".

Как многих нас сегодня сатана пугает, когда Бог простил нас, он шепчет – да ты же такой грешник! Показывает нашу прошедшую жизнь. Господь говорит: твое покаяние у Отца! И Отец дал тебе и послал Сына Своего, прощение, очищение в Крови Его, что сегодня ты сын, ты дочь Его! И Он называет: "Дети". "Дитя"... Он не сказал по-другому.

Это кратко о Петре, как он был... Он рассказывал о себе, какой он был пылкий, как он отсёк ухо, что он думал, что у него было, что они ожидали того, что Христос должен был делать. Как они ходили рядом со Христом, но они не видели в Нём еще Сына Божьего. Вы знаете, когда мне об этом Пётр говорил, то сказал так:

– Поверь, мы не видели! Мы видели Учителя, мы видели разумного, сверхразумного Человека, мы ждали, что это – Царь Иудейский, наш Царь, Который должен восстановить царство Израиля. И мы знали, что это Тот Мессия, Который должен был придти, и восстановит, сделает переворот, установит новый закон, будет всё новое, римлян всех выгонит, и мы будем с Ним.

И вот здесь-то они каждый уже планировал, что они будут делать в Его царстве, что они не будут простыми, может будут в парламенте, может будут еще где, но они будут не простыми людьми. Об этом тоже нет в Писании, но когда он рассказывал, что они думали... В то время почему Христос и говорил, и обращался к ним, и почему Он их просил: молитесь! Он делал несколько ударений на том: "Мне надлежит это, Мне надлежит это, Я буду распят и в третий день воскресну", но они не понимали. Не могли понять точно, о чём Он хочет здесь сказать. Говорит: когда только Он воскрес, то мы увидели, что Он говорит, что Он не просто человек.

И в этот момент, когда Он уже пришел к ним, когда сказал "Мир вам!", тоже эту сторону объяснил.

А теперь я хочу именно о Петре чуть-чуть еще дальше, постараюсь сжать это, потому что, видите, то, что произошло, как сказать, хоть Катя и сказала, что я сказал: "Как хорошо, что я так долго там отдохнул!" – это была только ночь, а для меня это было времени, не знаю сколько десятков лет продолжительности. Я там прожил. Так казалось мне в глазах наших по-человечески, в умствованиях.

И я говорю:

– Пётр, когда ты был во время одним из учеников как основатель Первоапостольской церкви, и когда было гонение на первых Христиан, и когда их выводили на амфитеатры, сжигали, зверями растерзывали, расскажи этот момент.

Он говорит:

– Я не только тебе расскажу, но и покажу, сейчас пойдем к тем, кто был там с этими зверями.

И вот я иду, и вот эти дети, там эти родители, там эти отцы и матери, и там эта огромная толпа братьев и сестер... – эта первая церковь. Братья и сёстры, поверьте, я не могу об этом передать, я как увидел эту первую церковь Христа там! В каком одеянии эти герои веры! В каких венцах, в какой славе, в какой красе! Как победители! Я не буду все говорить, только скажу тот момент, что они мне сказали:

– Когда нас выводили, то мы не смотрели (я говорю о тех, кто был со зверями), какие звери шли на нас.

В то время, когда они шли, взявшись друг за друга, и перед этим молились. Помолились, их вывели, и с этой молитвой и пением в Духе Святом, исполненные Духа Святого, они с этим пением вышли и шли. И с этим пением они как вышли, то они увидели на этой арене, что там опять коридор Ангелов, и там вверху Христос с распростертыми объятиями их зовёт: "Идите!"

– Вот всё, что мы видели! Звери дикие, разъяренную толпу, кричащую толпу – нас уже не существовало. Мы шли вверх туда. Так мы перешли из временной в вечную жизнь. С пением Духа Святого.

Это первоапостольская церковь так переходила. С пением... Почему Павел и Сила, исполнившись Духа Святого, воспели так, что темница поколебалась.

Знаете что, конечно, говорить подробно, что они рассказывали, что другие говорили, которых привязывали к столбам, они были живыми факелами... Я их спрашивал:

– Что вы в это время чувствовали?

Они тоже все пели. И в то время, когда их сжигали, то никто не слышал стонов, или криков, или мучений, но все слышали горящие факелы, а из этих факелов, из огня – пение Духа Святого. Они отданы были Господу.

У Петра я еще спросил:

– А почему ты согласился на такое распятие вниз головой?

Он говорит:

– Потому что я был недостоин. Только одно, что я отрекся, я не хотел быть распятым, как Христос. Я недостоин. Только вниз головой. Потому что я не достоин Его.

Он рассказывал о себе. А сколько эти братья пережили издевательств, мучений, побоев! Как били, физически и духовно. Об этом есть мало в Священном Писании, очень мало. Они об этом рассказывали именно об этом как сегодня, сколько сегодня... Говорит, в последнее время это будет, Вася, в церквах. Это говорил Павел, это говорил Петр, это говорил Стефан. Они говорили об этом, что будет: будут избивать друг друга и изгонять из церквей и будут думать, что этим служат Богу. Будет это в последнее время перед взятием церкви от земли. Это будет.

Ну, а потом поговорил с ними, и Ангел говорит:

– Время твоё подходит к концу, время твоего пребывания.

Я говорю:

– А где Христос? Я буду просить у Него, чтобы мне не возвращаться назад.

Я думал, что буду просить у Него, я Ему скажу, объясню, как мне тяжело, уже сколько страдал, что не хочу больше. Мне очень тяжело. Скажу Ему всё...

И так мы шли с Ангелом, и я вижу, что Ангел встал в таком благоговении... Он стоял от меня слева. И знаете, двигаться – ни я, ни он – мы не могли. Не то чтобы у нас было что парализовано, нет – такое благоговение! И свет сзади нас шел сильнее, сильнее, сильнее, сильнее, сильнее... И мы оказались в этом самом свете. Свет – это будет грубое сравнение, знаете, земной свет – он очень резкий, очень больный, а тот мягкий, сильнее нашего здесь света, но мягкий, сильнее сварочной электрической дуги. Это такое грубое сравнение. И мне только Ангел сказал:

– Вот почему я сказал тебе, что если б ты был во плоти, то сгорел бы, ничто не устоит в присутствии славы Божьей.

Потому что наша плоть нечиста. Поэтому там новые тела.

И когда Он поравнялся и стал справа от меня так, то я всё понял... Он мне не говорил, кто Он... И Он только сказал:

– Любишь ли ты Меня?

В этих словах, я говорил, это... одна любовь! Одна любовь!

Я сказал что люблю, Он меня трижды спросил, и я повторил.

– Но если ты любишь Меня, то почему не любишь Мой народ?

Я говорю:

– Как? Я люблю!

– А как же понять твою любовь, как ты любишь, что ты не хочешь возвратиться на землю и передать, что ты видел?

Видите, как пошел разговор? Я думал проситься, но Он зашел с той стороны, что ты уже проситься не будешь. Но в это время, я упустил тот момент, как Он подошел, стал возле меня, еще не сказавши слов "Любишь ли ты Меня?", то передо мной вот так полностью – ничего, только экран моей жизни за один год. Я понимал, что книга жизни – это вот такая большая с большими обложками, и там будут искать моё имя и что за этим именем стоит. Нет! Там только Его присутствие, и перед тобой эта книга, перед твоими глазами: ты сам себя видишь со стороны. Смотришь себя, как ты жил на земле: как говорил, чем занимался, как проповедовал, всё, всё до мельчайшей мелочи там – всё! Мысли – и те зафиксированы! Всё! И только я вот так смотрю и написано: "День прожит в суете", в конце: "Напрасно", ещё: "День прожит в суете – напрасно", "Проведено в молитве за день всего – 30 минут". "Проведено в чтении слова Божьего" – столько-то, "Проведено в молитве" – столько-то, а остальное... всё... Смотришь, и всё там: это, это, это, и смотрю, что я столько мало... Год, казалось бы, там три часа, там шесть часов пребывал в чтении и молитве вместе, а остальное время я... ну, там работал, там то... там время проведено, что я мог бы быть в общении с Богом, а я просто, ну... И там написано: "напрасно", "напрасно", "напрасно"... А там есть еще такие моменты: "Посылал, а он не пошел – ответит, взыскано будет с него. Если не покается, перед судом будет отвечать" – уже в числе Церкви не будет... Такие вещи.

И я посмотрел всё это, и мысль такая прошла: "Куда тебе, братце, тут оставаться? Назад!" Я еще так улыбнулся, а Ангел так посмотрел на меня. Я думаю: "Боже мой, я думал о себе, что я что-то есть, что я буду проситься, а я должен сейчас каяться, падать у ног, чтобы Он дал мне возможность возвратиться на землю, чтобы хотя бы за этот прошедший год покаяться и исправиться, что я столько времени..." Бог хотел, чтобы я больше времени отдал для Него, а я мало отдал, ещё мало... Для меня казалось, что я и так уже богатый. Я думал. Мне и дети говорили, и друзья говорили. Дети говорят: "Ты у нас папа, как не папа. Ты только так – если и дома, то люди, ты с нами мало общаешься. Всё люди, люди... Или в дороге, или люди, или в дороге, или люди. Или беседы, или молитвы – и всё время так, а для нас?" И я старался им, я так думал, а Он мне говорит: "А разве Я не сказал, что когда ты будешь на Моём поле, на Моей ниве трудиться и делать дело Моё, то Я буду работать в твоём доме? Благословение не отойдет! Но если ты будешь спасать твой дом, то спасай, но там Я уже не буду. Если ты будешь дома и сохранишь детей от болезни, то храни. Но Я уже не буду!" Вот тут-то я увидел, в какое состояние я пришел.

И Он показал мне эту сторону. И я только думаю: "Господи, а я-то думал..." А Господь показывает, сколько времени я провел беспечно. Как беспечно? Ну так: Бог побуждал молиться, я стал на молитву, помолюсь полчаса, а там другое... А Бог требует:

– Если Я дал тебе нужду, то до тех пор стой в проломе за эту душу, пока не получишь ответ: "Там победа!" А ты отступил, а там этой душе поражение – с тебя взыщу!

И там это записано, отмечено. "Иди в тот дом или молись за эту душу," – я совершал молитву, но я совершал молитвы не то, чтоб до конца, а я думал, что достаточно.

Потом, я уже это увидел, показал мне всю картину моей жизни за год, я увидел себя, и в это время Он меня спрашивает, люблю ли я Его. Я Ему ответил. Он тогда сказал: "Как ты любишь, если ты не хочешь возвратиться на землю?" Конечно, я Ему стал объяснять, почему я не хочу возвращаться на землю. Я стал рассказывать, насколько тяжело... А Он так выслушал меня, ни слова не сказал и только сказал:

– Идём.

Мы так прошлись. И Он так поднял руки и развел их перед Собой:

– А ты смотри.

И вот так... я думаю что все вы, может не все, но многие были в лесу и видели муравейники, да? Вот подобная, наглядная картина: земля, и мы на земле, как муравьи. Везде их видно, правда? Вот так везде видно людей, жизнь: континенты, страны, сёла, города, дома, семьи. Вот, допустим, Он мне хочет показать те места, куда Он меня посылал:

– Вот теперь это запомни – адрес, улицу, дом. Ты должен зайти в эту семью и сказать, что у них там. Это никто не знает, только знает Бог. А ты должен пойти им сказать.

Но это были не простые люди, чтобы прийти и просто так сказать. Были такие церкви, показывал состояние церквей. Показывал, какими должны быть церкви, а в каком они на самом деле находятся состоянии. Вы знаете, довольно печальные были картины. Были и такие церкви, где, допустим, семьсот человек и больше членов, а там трудно набрать и два-три десятка готовых. Были и такие. Были и такие церкви, где два-три человека готовые, были и такие, где и триста готовых, но не было еще такой церкви, где все были б готовы. Не было. И Он показал это и говорит:

– А теперь посмотри то.

И так провел рукой: город, сияние. Там такая краса! Я в нём не был, просто издали. Говорит:

– Всё готово, а народ Мой не готов. И смотри, что они делают на земле. Я тебе показал только церкви, только христиан. На что меняют? Их ожидает город, где не мерседесы, не машины, а улицы из чистого золота. Не будет ни скорбей, ни плача, ни слёз. Не сто, не тысячу, не миллиарды лет, а вечно!

И Христос стал сильно плакать:

– Как народ не может понять? Что, если Я сейчас приду? О, как бы Я хотел прийти! Но смотри, если Я сейчас приду, то сколько людей неспасённых! А ведь они участвуют в преломлении, протягивают руки, берут, говорят, проповедуют, молятся, а смотри, в каком состоянии! Они останутся вне дверей. А Я их люблю, Я жду покаяния. Иди, торопи!

Я говорю:

– Христос, не поверят! Не примут!

А Он посмотрел на меня так:

– На меня сказали: "бес в Тебе" – и тебе скажут еще больше. Меня гнали – и тебя будут гнать, Моё слово соблюдали – и твоё будут соблюдать. И тебя будут гнать с церквей и закрывать двери, чтоб тебя не пускать, и обольют грязью тебя такой, чтоб тебя нигде не принимали. И это пройдёшь, потому что на Меня сказали, что Я лжец – и это ты пройдёшь. И это будут говорить, скажут! Но ты иди и говори! Не смотри на то, будут они принимать или не будут, но ты иди и говори! А они не скажут, что им не было сказано.

Он сказал, в какие дома, семьи, церкви зайти, что сказать, объяснил об этом.

– А теперь, – говорит Христос, – Я хочу показать тебе ещё одну сторону.

И мы так идем. Мне так хотелось больше посмотреть новый Иерусалим. А Он сразу отвечает:

– Очень скоро Я приду. Я вижу, что ты очень хочешь посмотреть. Но скажи Церкви Моей на земле, что она скоро переселится из временной в вечную жизнь. Очень скоро! Для многих это будет внезапно, неожиданно, нежеланно, но не будет им оправдания, что они не были предупреждены. Они не услышали, когда говорил Дух Святой, когда Господь обличал Церковь: "Невеста, приготовься, невеста, освятись, оставьте земную жизнь! Оставьте свои дела", а чтобы пришли к Господу. И сегодня иди и говори это! Будут они принимать или не будут! Иди и говори!

И мы подошли к этому месту опять, где эти умершие, и опять встреча. И мы проходим так мимо, и Он идет дальше. Идет и говорит:

– Я тебе покажу одно из мест.

И Ангел идёт.

– И ты передашь об этом на земле.

И вы знаете, я увидел место, мы когда проходили, где плакали дети, кричали, взрослые, разные кричали... Ругань, крики...

– Что это за место?

И Он говорит:

– Сейчас увидишь.

И картина, представьте себе, если кто видел раскаленный, жидкий плавящийся металл, кто видел плавильню, я видел. Вот эта масса, разожженная добела, раскаленная вот эта масса, и в этой массе находится народ – христиане, которые были ими, я добавляю. Которые не сохранили жизнь свою в святости. И вот там каким грехом кто грешил на земле... Первое – я этого не понимал – этот грех ест, как червь, и жжет, как огонь, мучит, он никогда не удовлетворит жажду своего греха, это вечно – это одна сторона. Вторая сторона – над ними сильно издевается сатана, и эта разожженная масса их еще мучает. Вот почему просил он перст намочить и охладить язык [Лук. 16:24]. Они там проклинают. Это кто? Тот проповедник, тот пастырь, то пророчица, то хористка, то такой, то такой... – все! Он говорит:

– Тут нет ни одного, кто из мира, кто из неверующих. Только те, кто были членами церквей.

И вот я увидел там картину: одна ходит, и такая разъярённая ходит, и всё она не может успокоиться, и к каждому так подойдет и смотрит в лицо, толкает, то в лоб толкнет, и дальше так идет толкает. И я думаю: кого она ищет? И вдруг она пристала к одному и с ним там начала ругаться. А Христос говорит:

– Видишь? Внимательно посмотри на эту картину и передай на землю. Она встретилась со своим пастором в аду. А теперь слушай, что она говорит.

Она говорит:

– Почему ты мне никогда в церкви не говорил о том, что мне нужно исповедоваться и каяться? Почему ты никогда в церкви не говорил об освящении и очищении? Почему ты никогда не давал в церкви, чтоб действовал Дух Святой и пророчество, а ты все это запрещал?

А он ей ответил:

– У тебя Библия была? Почему ты меня слушала, а не читала Библию?

Вот и всё, что он ей ответил. И Христос сказал:

– Передай, что вот такие проповедники, которые льстят слуху народа, они будут здесь. А те, кто передает истину, их здесь не будет.

Почему я сегодня сказал, что меня многие сегодня не любят, гонят, обзывают, какие угодно сейчас мне ярлыки дали, поносят, но Христос сказал, я благодарю за эти слова утешения, но я знаю, что это недолго, недолго... Пусть пройдут десятки лет, но это в сравнении с вечностью недолго. Но там меня в аду искать не будут! Я там не буду! Для того чтобы сказать, что я правды не сказал. Вот какая важность, ответственность лежит на проповедниках, на служителях – не идти на компромисс ни с каким грехом, чтобы не пристраиваться, не угождать людям. "Богу угождать нужно, но не людям!" – так сказал Бог.

Господь мне сказал:

– Я избираю проповедников и служителей, помазая, ставлю – не угождать людям, а Богу. А если угождает людям, то уже не Богу.

Вы знаете, если вам рассказать этот ужас, я не хочу об этом ужасе, что я там видел, каких я видел там людей и как их мучает сатана и как издевается над ними – это просто ужасная картина! Это адские мучения! И мне говорит Христос:

– Посмотри, как они здесь мучаются!

Я так смотрю: какие у них мучения! А Ангел говорит:

– Ты посмотри на их глаза! Ты посмотри внимательно на их глаза – что у них?

И они смотрят друг другу в глаза и говорят:

– Ой, хотя бы скорее суд! Может быть, на суде наше положение поменяется!

А Христос говорит:

– Никогда! Они навечно здесь!

У них есть там маленькая мерцающая надежда, что на суде им будет хоть какая-то чуть-чуть милость там. А Он говорит:

– Всё уже!

Потому что место, где до суда – там есть место "до суда", а что "прямо в ад" – это прямо в ад! Что "в числе Церкви" – то в числе Церкви. Церковь – там, и "до суда" – тоже есть место.

Почему я всё это знаю? Потому что мой дедушка тоже верующий всю жизнь был, член церкви, но он был просто "хороший семьянин", "хороший хозяин", хороший. Но как христианин... Я его помню! Бывало, придешь к нему:

– Сынок, почитай Библию.

Почитаешь.

– Всё, хватит, пошли работать.

Всё! Он придет в собрание, помолился, всё – его больше ничего не интересовало. Он был такой человек. И когда я пришёл туда, моя бабушка там. У моей бабушки, я говорил в проповедях, это мама и бабушка, я нигде так не встречал, чтобы так жила невестка со свекровью. Как родная дочь с матерью – так они жили. Вы знаете, что когда бы я ночью ни проснулся и ни встал, я не видел, чтобы бабушка с мамой спали. Они на коленях. У бабушки были вот такие наросшие колени.

И она мне сказала:

– Вася, я знаю, что даже если я и умру, но после моей смерти ни одна душа из моей семьи не будет в аду, они будут все спасены.

Хотя они были атеисты, безбожники, коммунисты.

– Я отдала их Господу.

По настоящий день все дети и внуки верующие, крещенные Духом Святым, принявшие водное крещение. Все! Не только дети, но и все внуки!

И она там. И я спросил:

– Баба, а где дед?

Она говорит:

– А его, к сожалению, здесь нет.

– Почему?

– Здесь Церковь, а он там, где до суда.

– А почему?

– А потому что он был "хороший хозяин, да плохой христианин". Он мало искал Господа, он мало ревновал о Боге.

И потом, это уже последнее, когда мы пришли, я опять поговорил кратко, мне была дана возможность с Павлом, Стефаном, Иоанном, с Петром, с умершими нашими братьями и сестрами, со своей тёщей, с родственниками, с бабушкой, и каждый передаёт своему: там передай, там передай, там... Каждый хочет что-то передать.

И здесь в это время приходят с земли. И вот пришел один, о котором я сегодня вам говорил – о пасторе, который говорил: чем я тут буду заниматься? Ему отвечал Ангел, что здесь этого нет, этого нет, только одно – пение. А он пение не очень любил, ну, как служитель он знал, что вот его работа, а пение считал, что это не его. И вот его похороны. И он стоит, я стою, Христос стоит, Ангелы стоят, и мы видим похороны на земле. И он видит свои похороны. Все в черном одеянии, в черных платках, и проповедник проповедует: "Братья и сестры, мы имели такого брата... У нас сейчас скорбь, у нас потеря..."

И Христос говорит:

– Слышишь? Разве Я сказал, что смерть – это потеря? А что же вы проповедуете? Это же на небе пополнение, а не потеря! А вы о чем говорите? А откуда вы взяли черные одеяния, что вы, в ад отправляете? А откуда вы взяли одежду траура, что у вас, траур? Душа ушла в ад? Откуда взято это черное одеяние, траур? Откуда? Кто дал? Что же вы еще на земле обманываете самих себя? Поёте псалмы, проповедуете, что он там, но вот, вы в черном. У вас траур вместо радости! Почему?

А я говорю этому брату:

– Смотри, как плачет о тебе жена!

А он говорит – тоже в этот момент:

– Посмотри на свою!

Он знает, что я возвращаюсь. Он меня не упрекнул – там этого нет, но он с такой любовью говорит:

– Посмотри, она тоже плачет... Ты не хочешь возвращаться на землю? И я не хочу!

Я говорю:

– Тебе не жалко? Детей не жалко? Дети...

Он:

– Нет! Всё! Моё время закончилось! Я их жду здесь. И я их буду встречать здесь.

И еще он показал:

– Я вот так буду смотреть здесь: где там моя церковь, члены церкви? Я буду каждого высматривать, я за каждого переживал, за каждого молился, я каждого вручил Господу, и я каждого буду здесь встречать как пастырь... Буду здесь встречать.

Так Он мне эти похороны показал.

Там были и такие братья, которые приходили и из других стран, которых казнили, обрезали уши, язык, по частям резали. Там были и такие мученики, жертвенные... Конечно, они пришли на постоянную жизнь туда. Их встреча, приветствие – это неописуемо!

И вот когда это произошло, Христос сказал:

– А теперь ты должен идти на землю.

И братья и сестры говорят каждый:

– Передай живущим на земле: земля – это замаскированный ад! Лучше прожить на земле семьдесят, восемьдесят, сто лет, проползать на четвереньках, но чтобы войти сюда! Чем иметь руки и ноги и променять временное на вечное. [Точнее, вечное на временное.] Передай это – что земля – это замаскированный ад!

И еще, когда я стал сильно просить Христа, всё равно я стал просить:

– Христос! А можно мне остаться здесь? Мне уже не под силу, мне очень тяжело. Я знаю, что я уже здесь, но я знаю, как там сильно бьют братьев. Трудно! И я боюсь, чтобы мне не потерять, не ослабеть. А я сейчас здесь.

А Христос сказал:

– Ты иди, Я буду с тобою там до последнего биения сердца. И Я заберу тебя и переселю из временной в постоянную вечную жизнь. Пойди и передай это народу. Я столько времени готовил тебя для этого труда! Иди и передай! Много еще будешь терпеть, много еще больнее будут тебя братья, чем КГБисты били, много... Много боли сделают для тебя, много будет грязи, и изгонят тебя, изгонят и с большим позором будут тебя проклинать, но ты молись за них с любовью, и в это время у тебя в сердце будет мир! И это нужно пройти.

И мы опять в сопровождении. А там это пение Ангельское, и встречают тех, кто приходит. И Христос дал знак:

– А сейчас псалмы.

И когда пели эти псалмы, то мне домой уже. И я эти псалмы, это пение, эту мелодию, эти голоса, эти лица наших братьев и сестер сияющие, радостные... И я еще спросил:

– Чем вы тут занимаетесь?

– Ничем, только славим Бога! Больше ничем!

Правда, я еще упустил сказать, что когда они кушали плоды, один из плодов... Я не могу назвать его яблоком, подобное, но нет, это неземные плоды. И я только попросил Ангела:

– Могу ли я хоть попробовать, что это такое?

Он отвечает:

– Ты в этом теле можешь попробовать.

И я взял, а он стал пристально смотреть на меня. Я взял его вкусить. Как только я вкусил его, со мной произошло знаете какое состояние... Вот, это грубое сравнение: как мороженое тает во рту, жевать там не надо было. Потому что там кишечника нет. Но это плод... от это плода на меня сходит такая сила присутствия, как когда мы находимся под большим помазанием Духа Святого! И в этой силе и радости ты начинаешь ликовать и торжествовать, и с тобой происходит такая радость – еще больше! От этого плода, который вошел внутрь! Эта сила, это благоухание, эта радость, помазание еще больше, еще больше! Вот от этого плода! Такие там плоды!

Теперь я понимаю, почему там не будет болезней – там не будет им места!

Это я очень кратко рассказал.

И мы возвращаемся назад. Ангел идет со мной. Я еще очень плакал, просил Христа, очень плакал, просился, что мне очень не хочется. Я посмотрел еще, и мне вслед сказал один из служителей, он как раз вместе шел с Паньком Виктором:

– Вася! Недолго!

И еще перед Паньком и этим служителем, перед моим уходом, пришел Павел. И он сказал:

– Передай братьям и сестрам, на земле живущим, что мы – первопроходцы, мы Апостолы первой церкви, мы первые шли, а вы идете заключающими, и вас здесь ждут, как победители завершающих, и вы будете идти. Впереди будет Невеста церковь, а вы сзади будете идти и говорить: "Всё совершили по слову Твоему". И вас здесь ждут! Передай братьям и сестрам, молитвенникам, проповедникам, сосудам, служителям, что вас ждут, как героев, будут встречать, как героев, как победителей, и что вы скажете: "Стоило страдать! Стоило плакать! Стоило терпеть! Стоило лежать не раз пластом не одну ночь на полу и кричать с воплями! Стоило!" За одну только такую встречу, какая будет там.

Это Павел говорил:

– Передай! Что вы последними, завершающими будете идти! Передай это на земле, что вас здесь очень ждут! Очень! И это скоро будет!

И они сказали, что будут так смотреть, и этот служитель, Виктор сказали: "Мы будем смотреть, Вася, вас там. Я буду свою высматривать церковь, будем вас ожидать. Мы чувствуем, что это очень скоро, потому что на небе идет "готовность номер один", что скоро Господь придет за вами! Возьмет Церковь, осталось недолго. И все будем здесь!

И на этом пение, и я возвращаюсь назад. Идем, подходим. Дом, и мы вот так идем. Крыши нет, мы опускаемся, и я стал возле кровати, посмотрел – Катя возле меня плачущая. Я смотрю на неё, потом на себя – настолько противен этот "Адам", это тело. Противно! И я падаю еще у ног Ангела и говорю: "Только не это! Не хочу! Забери меня назад! Не хочу! Всё! Только не это!" И в этот момент, как я упал в ноги, момент – и я уже слышу, как "бух-бух-бух" – сердце забилось. И кровь начала идти, и сильные иголки, вот как пересидишь ноги, а это всё тело такое, и одна боль, одна боль. Там, где кровь циркулирует, там иголки и боль. И сердце начало биться все сильнее, сильнее, пошел этот механизм. И потом только – Катя не знала, когда я возвратился, она только услышала слова, которые я первые сказал: "Как можно хотеть жить на земле?! Не понимаю!" Говорит: как отрубил! И всё. И потом меня спрашивала, но я говорить не мог – так как тяжело очень. Через время уже потом. Всё тело мертвое, как парализованное, не можешь...

Сколько часов там ты в небе был?

Приблизительно с начала первого часа ночи до утра. Кате надо было утром идти на работу, и как раз очень скоро она ушла.

А то, что на небе говорили: "Передай то и то" – оно всё оставалось в памяти, да?

Да. Я и по сей день всё точно помню – эти вопросы, эти семьи, эти нужды, эти адреса, эти личности, хотя не только в Америке, но они находятся в других странах.

У меня было желание – и до сих пор есть – увидеть Христа.

Брат, мой тебе совет: если увидеть, то навсегда! Очень трудно! Поверьте, братья и сестры, не то, что я не люблю жену и детей, но... я вот вам рассказал, но вы не знаете, сколько мне сейчас стоит после этого. Вы во мне возобновили, возбудили всё то, в чём я был. Настолько тяжело жить на земле! Что ты просто ходишь, видишь людей, но ты их не видишь. Я слышу то, вижу то, но я скучаю. Я сейчас не могу после того спокойно поднять свой взор к небу. Я только подниму глаза на небо, я плачу, я скучаю по небу. Я не могу жить на этой земле. Мне она настолько чужая, настолько скучаю по небу, я знаю, что там, что там есть, что там ждёт! А что здесь, за что здесь людям держаться, чего здесь хотят?!

Ну что, братья и сестры, я как сегодня говорил, мы здесь собраны, и мы живем на этой земле, где есть время, и нам надо ехать, потому что завтра рано утром на работу. Но я знаю, я чувствую это, я не просто так говорю, потому что уже здесь в Нью-Йорке мне Бог открыл о том, что сейчас происходит, и Господь говорит о том, как скоро Он грядёт за Церковью! У нас так скоро будет встреча, и мы там сядем, и не Вася уже будет вам рассказывать, а Сам Христос будет вас водить по улицам из чистого золота: "Вот за то, что ты была верна – вот твоё жильё, вот твоё вечное пребывание!" И Сам Сын Божий будет там, и Он сказал: "Я дам новое имя!" Даст вам из руки Своей! И мы сядем за этим белым столом и Он всё расскажет.

У меня сын часто спрашивал, и сейчас спрашивает, ему непонятно:

– Папа, ну почему всё это так? Почему? Я не понимаю!

И я ему как-то написал на день рождения открытку: "Сынок, прости меня, что я не на все вопросы тебе могу ответить. Мне очень больно, но я не могу ответить, не потому, что я не знаю, но я не могу ответить твоему юному сердцу. Но придет тот день, я верю, что мы там у белого престола обнимемся вместе с тобою, и сядем у ног Христа, и не будем ничего спрашивать – всё станет ясно. И всё поймёшь!"

Вы говорили, что Павел низенького роста, а как Петр выглядит?

Вы знаете, почему я сказал, что Павел низенького роста – я видел его, как он был на земле, его жизнь. А Петр... Во-первых, там нет возраста такого, чтоб были дедушки, бабушки, юноши, девицы – там один возраст. Я имею в виду, в годах.

И рост один?

И рост, я бы сказал, почти что одинаков.

А что вы можете сказать про древо жизни?

Я его не видал. Это уж когда мы придем туда. Что я знаю, о том говорю, чего не знаю – говорить не буду. Я тоже думал, что я много чего спрошу, но когда ты встречаешься со Христом, то становится так, что ты много хотел спросить, а уже не спросишь. Много становится ясно, а многого и не спросишь.

У нас есть, чему поучиться из того, что сказал брат Василий. Люди думают, как бы побольше прожить на этой земле. А брат Василий так говорит: для меня лучше там!

Только поймите меня правильно: не хочу – потому что здесь не моя родина, там есть жизнь иная, лучшая. И просто не можешь согласиться с тем, очень скучаешь, хочется туда, очень хочется. Очень! Настолько, иногда просто бывало пару раз так, что я иду, подниму глаза к небу, и у меня сразу слёзы, я начинаю плакать. Я начинаю тогда молиться, начинаю говорить Ему: "Иисус!" И начинается как бы жалоба Богу, что я уже устал: "Забери меня отсюда, забери!" Особенно вот сейчас в этой ситуации, когда все это происходит. И вот уже здесь в Нью-Йорке Он меня пожалел. Он мне показал, Он меня утешил:

– Это всё не просто так произошло, не просто... Я всё сделал для этой церкви и для этого народа. Я всё сделал. Ты согласился и ты дал согласие идти и быть пастором здесь. Теперь они не хотят, восстали и с такой грязью и клеветой идут – не защищай себя. Нигде не защищай себя, пусть говорят, оставь и иди туда, куда Я тебя пошлю, и говори то, что Я дам тебе говорить к тем народам и в тех местах, куда Я тебя пошлю. Время пребывания здесь твоего закончилось.

Видите? Он настолько показывает эту сторону, что вот я думал: "Ну, как? Как в этой ситуации?" А Он говорит: "Они избрали". Всё!

Поэтому Бог хочет, чтобы, как Он избрал меня, нести это слово по местам.

И, знаете, как я вам сегодня говорил об этом "христе", который приходил. Это пришел человек. Эти американцы (соседи), они приехали на своём джипе, то они испугались, как увидели его. Они приехали на машине, подошли к моему дому и видят, что я его в дом не пускаю, и они поняли, что что-то не то, и спрашивают:

– Тебе помочь?

Я говорю:

– Нет, не надо.

– Ну, если что, ты нас позови.

А он просит, чтоб я его пустил в дом. Я ему сразу сказал:

– Ты не Христос.

И он тут же обозлился и начал сразу же на иных языках молиться. Я ему говорю:

– Не пускай сюда языки, лучше матюгайся, у тебя же зло, ты же в злобе такой.

А он настолько в таком зле был, аж кипел. И он говорит, конкретные вещи говорит: что произошло в церкви, что мне говорили, кто меня обидел, как меня обидели, как поступили – он мне всё дословно передал. Видите? Дух прорицания. Всё сказал точно.

И когда я ему сказал, что он не Христос, то он сказал:

– Я посланник от Бога тебе сказать.

Я говорю:

– А как Он тебя послал?

А он сказал:

– А Он меня высадил за 2 часа ходьбы до твоего дома.

– Ну, я такого не понимаю! То ты был Христос, теперь ты посланник, и тебя с неба опустили за 2 часа ходьбы и еще неправильно адрес сказали – не мой, а американцев указали. Я такого не понимаю! Я таких "христовых посланников" встречал в Союзе очень много! Меня ты не проведёшь! Отойди от меня, сатана, отойди!

А он начинает говорить вещи настолько конкретные и говорит:

– Вот ты должен вывести народ, всех обиженных собрать по всем штатам.

– И куда? Куда?

– Так как ты еврей, то ты должен всех вывести в Израиль.

– Не понял. А что, Церковь будет восхищаться от земли только с Израиля?

– С Елеонской горы.

– К сожалению, я не настолько дошёл до такого состояния, чтобы мне быть, как те, которые хоронят свои тела у подножья горы, чтобы, когда Христос придет, то первыми воскреснуть и быть там. Я знаю, что когда придет Христос, то не на Елеонской горе Он меня ждет, а там где я нужен – в Америке или в России, в Австралии или в Индии, но не там, куда ты хочешь, чтобы я вел народ! Не промысел Божий, чтобы собирать – что вот там будет восхищение Церкви. Церковь со всех концов земли, мне лично Христос сказал: "Не верь этим слухам: ни Аравийская пустыня, ни Аляска, ни Новая Зеландия, ни Боливия, не там будет скрываться и подниматься Церковь – это заблуждение. Церковь во всех континентах земли будет хранима Богом, и как Седрах, Мисах и Авденаго прошли через огонь без запаха огня – Я проведу Свою Церковь, Я сохраню Свою Церковь, Я укрою Свою Церковь, и Церковь будет смотреть с высоты на то, что будет происходить: огонь, гореть, там то, там то... Церкви уже не будет. Пусть готовятся к этому".

Он говорит:

– Пусти меня в дом!

– Зачем тебе в дом?

– А что ты не хочешь меня пустить в дом?

– А почему я тебя должен пускать в дом? Иди! Кто тебя привез и кто тебя за углом ждет – пусть тебя увозит.

Тут звонит брат. Я говорю: "Хочешь на чудо посмотреть? Тут христос пришел". И скоро приехали четыре машины. А соседи-американцы вызвали полицию. Тот как увидел, сразу за угол – его там действительно машина ждала – и уехал. И когда полиция приехала, тут уже все спокойно было.

К нам в Баффало тоже приходил "христос". Но уже в такой одежде – как платье, с таким опоясанием. Ветхая такая одежда.

Вы говорили про пение на небе, про музыку. Вот мы с братьями в церкви поем... Вы говорите, что если послушать музыку там, то здесь музыка адская.

Я почему сказал... Есть кассеты и есть диски, где поются такие псалмы христианские, о Христе, а музыка: рок-музыка, танцы, гопаки, вальсы... – вот это музыка дьявольская.

Понимаешь? Знаете, вот в Торонто две недели назад, кажется, съезжались группы многих музыкантов: и Клименко, и из Союза там приезжали, не одна, там много приезжали. И вот там евангелизационное собрание для евреев, там много евреев. И вот эти евреи сказали:

– Ой, Боже, какое беззаконие! У нас в мире не было такой музыки, чтоб мы так танцевали, как у них сейчас.

Это пятидесятники... Я не против музыки, но чтобы она была та. Чтоб вы не подумали, что Вася такой законник, против музыки. Я не это сказал. А то, что Бог сказал, что люди не отобрали то, что дьявол преподнес. Слова такие, но чтобы и музыка Моя была. И люди входят в экстаз такой, что их всех двигает от музыки, они не слушают слова Божьего, а их двигает музыка.

Братья и сестры! Я хочу, чтобы вы меня поняли правильно. То, что я вам рассказал, это не говорит о том, что я среди вас самый лучший и самый святой или я особый человек – я тот же самый. Но среди нас есть Тот, Который сказал: "Что попросите во имя Моё у Отца, будет вам". Вы знаете, я сегодня не сказал этого, что Господь сказал: нигде не оставлено на страницах Священного Писания, что нам дано право думать или делать основание нашего спасения на дарованиях. Бог мне сказал:

– Смотри, Вася, Я через тебя буду делать работу, но чтобы ты не пропустил это через себя.

Знаете почему? Вот друзья с Нью-Йорка знают, когда старенький старичок, я был еще тогда мальчиком, и он приходил в нашу церковь, часто посещал. И я был из семьи, где была только мама верующая, у нас в семье никто не верил больше. Отец был такой, что когда я хотел быть верующим – ну, как хотел? – шел с мамой, то он не хотел этого, и он ругал за это маму. И в тот день, когда он пришел с командировки ночью, он был не просто рабочим – у него была должность, и когда он увидел меня на коленях, мою маму, свою жену, и бабушку, свою мать, то он меня так схватил, поднял:

– Что? И ты уже?

И я пал ему на шею, обнял его и стал плакать и просить его:

– Тато!

Я увидел Того, с Кем я боролся, Кому я не хотел служить. И когда я с Ним встретился, это была первая в жизни встреча со Христом, когда Он мне показал взятие Церкви от земли, и для чего остаётся народ, и участь этого народа. И я вскочил в холодном поту и я кричал, и я по сей день помню это момент, это прошло уже больше 30-ти лет, как будто это было вчера, как я кричал:

– Господи! Иисус, Сын Давидов, помилуй меня! Дай мне три минуты для покаяния! Оставь!

Для меня было три минуты – это вечность! К чему я веду? К тому, что все мы люди, и никто не рождается святым или каким-то особым человеком. И вот этот старичок всегда приходил, и были там верующие дети – дети верующих родителей, он их не брал с собой, чтоб его проводили в соседнее селение в церковь – только меня. Почему? Я не понимал сначала. А потом я думал, что я понял причину: ага, это, значит, моя мама ему сказала, попросила его, и он таким путём хочет меня ввести в штунду. Не получится! Не настолько я глупый, чтобы мне со всем этим согласиться – я на это не пойду!

Я так думал.

И после этого момента, когда это было совершено, знаете, это был момент, который у меня по сей день остался в памяти. Я только очень сожалею, что это произошло так, что не было больше свидетелей. Но этот момент я никогда не забуду – молитву этого старца, просьбу, когда он свершал за меня молитву. И когда он говорил Богу, и когда он совершал это помазание, и когда он вылил это масло, и когда он совершил эту молитву. Он говорил:

– Господи, я думал, что это будет мой сын, но этот жребий выпал на него.

Я не понимал, что бы это значило. И он плакал:

– Господи, у него будет нелегкий путь, нелегкая жизнь, ему будет очень трудно, его будут очень много бить, не понимать, но Ты помоги ему.

Я не понимал, о чем он молится, чего он хочет от меня, я же неверующий, я же не буду. Я этого не понимал. И тогда он мне сказал после этой молитвы... Была долгая молитва. Я не понимал тогда, что такое говорение на иных языках, но он тогда говорил, а потом наступал момент, он смиренно стоял, только слезы бежали, и он смотрел пристально в небо, ничего больше не говорил. А потом только сказал:

– Слушаюсь, Господи, повинуюсь Тебе, я раб Твой, хочу исполнить волю Твою.

И он долго говорил на непонятном мне языке. Долго. Я встал, я уже и походил вокруг него, а он еще молился. Это была молитва в лесу по дороге, когда я его сопровождал. И знаете, когда он после молитвы сел, посадил меня, обнял меня так, как дедушка, он был в летах моего дедушки, и так поцеловал меня в лоб и заплакал:

– Сынок, тебя ждет нелегкий жребий, но я тебе хочу что-то сказать. Что через тебя будет что-то делать Бог, я не знаю что. Но тебя Бог берёт в Свой удел.

Я не понимаю.

– Но когда через тебя будет Бог свершать какие-то дела, то не пропускай их через себя и не приписывай их себе, ибо ты прах, пепел и глина. Я имел дарования от Бога.

И он рассказывал, какие дары ему дал Бог, какие он имел дарования, что он знал и что ему Бог открывал. Не было той болезни, ему предлагали, ему лично, я знаю, потому что его сыновья об этом говорили, что в то время ему давали большие деньги и даже говорили:

– Мы тебе поставим золотой памятник, только дай нам это средство для лечения от рака.

А он знал. Бог это делал через него.

И знаете, когда Бог через него всё делал, не только верующие люди приходили к нему, но я видел, когда к нему приходили совершенно неверующие люди. И однажды, это было на моих глазах, когда привели женщину. Её мать верующая, а она неверующая, мирской человек, муж пьяница, и мать сказала: "Вот к нам приехал такой брат, он имеет дар исцеления, ты приди". А она бездетна 17 лет. И врачи сказали, что никогда там детей не будет. Он только подошел, положил руку, помазал елеем и говорит – я помню эти слова:

– Господи, я сделал, что Ты сказал: если призовут пресвитера церкви и он помажет елеем, помолится, и молитва веры исцелит болящего. Я это сделал, а за этим уже стоишь Ты. То уже не моё. Я совершил то, что Ты написал.

Вот это он сказал. Просто. И она в тот же год забеременела, и у ней четверо или пятеро детей. Это неверующий человек. Когда она родила ребенка, она покаялась. Вот это делал Бог.

И он говорит:

– Вася, я через своё ухо пропустил то, что сатана мне шепнул: "Слушай, а есть ли равные тебе, через кого бы так действовал Бог? Нет! Смотри, какие ты имеешь дарования, какие ты имеешь откровения! Ты лучше всех!" И это моё негодное ухо (он вот так его взял) услышало: "Это я!" И с тех пор я потерял. Бог забрал, чтобы мне не попасть в ад.

Поэтому он говорит:

– Что бы ни делал Господь через тебя – помни, что ты всего лишь длинноухий осёл, на котором хочет ехать Христос! И не больше! И если там слава, радость, то не ослу, а Христу!

Поняли, о чём я говорю? Здесь Бог делает, и поэтому будем молиться, чтобы вы не думали: "Вот здесь Вася, он исцелит". Нет, здесь Христос! Идём к Нему! Расскажем Ему!

[Приведенный ниже отрывок составлен на основе двух свидетельств: 1) "Свидетельство о небе" 2) Проповедь "Примеры знания голоса Бога, 2 часть".]

Да, Он будет проверять нас разными случаями в жизни, в разных обстоятельствах, Он будет вести нас разными путями, Он будет ставить разные обстоятельства: как ты проповедуешь – так можешь учить, а в жизни как поступишь? Как поступишь? Если вы согласны, то я приведу пример из своей жизни, как меня проверил Бог в этом отношении: так ли я поступлю, как я проповедую. Согласны? Я постараюсь кратко его. Один момент. Конечно, я всю историю вам не расскажу, потому что она очень длинна. Я только скажу, что когда я был на ниве Божьей, когда Господь послал на один труд – я пошёл, и когда на обратном пути я ехал, я попал в руки КГБистов. Я был под домашним арестом, я не имел права выезжать за пределы города никуда. Это тюрьма. Я знал. Я им сразу говорил: если меня Бог пошлёт, то я всё равно пойду, в любой город, в любую область, я поеду, если Бог этого потребует. И я поехал. Они меня взяли по дороге. И взяли, привезли и вот так они меня казнили.

Меня взяли, я попал в ихние пытки – это бесчувственные, безжалостные пытки. Я никогда не думал, что останусь живой. Да, я не думал. Когда у меня кровь шла и ртом, и носом, и ушами, когда я захлёбывался кровью, когда я пытался приподняться, то снова получал удары, снова падал без сознания... Но об этом я говорить не буду, может, как-нибудь в следующий раз и расскажу более подробно этот момент. Но хочу сказать тот момент, когда я приехал домой, меня взяли в 6 часов вечера, а в 3 часа ночи меня только отпустили. И отпустили только лишь потому, что тот, кто хотел уничтожить меня – Бог вступился за меня – его унесли. Его унесли на носилках. Когда эти люди, которые там присутствовали, сказали так:

– Помолись Богу, мы тут непричастны, но этот наш начальник, он сказал, что он с тобой сегодня расправится. Он хотел расправиться с тобой. Но чтобы нас Бог не поразил – мы здесь ни при чем.

Я говорю:

– Бог знает, и Бог не сделает.

Они меня провели до машины, потому что я уже идти не мог, посадили в машину и спросили, доеду ли я домой. Я сказал, что думаю, что доеду, мне было недалеко до дома. Когда я ехал, у меня сильно шла кровь, сильные боли. Я просил Господа, чтобы мне не потерять сознание, чтобы мне доехать до хаты. Когда я доехал домой, то я, держась за стенку, дошел до дома. Только взялся за дверь, дверь в это время открылась – жена стояла в дверях, вся опухшая от слёз.

– Чего ты плачешь?

– А где ты был?

– А ты куда шла?

– Я шла в милицию. Я знала, что ты там.

– Как ты знала?

– Внутренность, голос мне сказал, что ты там. Я шла требовать тебя оттуда.

Она увидела меня, пала на меня, обняла за шею и стала сильно плакать. Я сказал, чтобы только она не поднимала шума, крика, потому что я в доме жил со своими сестрами, с братом, чтобы они сейчас не переживали. Но, конечно, они услышали. Когда они вошли в комнату и увидели меня – я вот так закрывал лицо, и у меня фонтанами кровь шла сквозь пальцы. Сгустки крови шли. Я знал, что я умираю. Я подозвал своих деток, обнял их и отдал их Иисусу. Я сказал:

– Иисус, я знаю, что я уже иду к Тебе, жизнь моя окончилась.

Но в это время я увидел картину, как детки пали на колени вместе с женой, они подняли крик, мои сестры все стали – вопияли. Они молились:

– Боже, оставь нам тато!

Я видел эти слёзы детские, моё сердце разрывалось, я не мог смотреть на это и говорил:

– Иисус, я знаю, что здесь уже, в этом состоянии, просто невозможно.

Я чувствовал, как меня жгло огнём, я чувствовал, как я моментально вспухал, у меня всё вспухло – всё! Прямо на глазах, как будто меня кто качал насосом. Страшные боли, огненные боли, муки, и я захлебывался кровью. Я лежал так сутки. Мне нужно было идти на работу, я работал в котельной. А денег нет, нужны деньги.

– Куда ты пойдешь такой?

– Я пойду попробую, буду лежать.

У меня газовая котельная, там не надо двигаться, уголь носить или что-то, там всё на кнопках, автоматика. Я попросил брата, это муж сестры моей жены, он меня отвез на работу. Я там лежал на таком топчанчике. Потом приподнялся, кровь сильно шла, то переставала немножко. Я всё её вымачивал тряпками и бинтами, очень больно. Ко мне приходили друзья молиться, беседовать. Я им говорил:

– Посмотрите, в каком я состоянии, я не в состоянии.

Они говорили:

– Мы не к тебе пришли, мы к Иисусу, нам нужен Иисус.

Вы знаете, в тот момент, когда я с ними беседовал, я не чувствовал боли, кровотечение останавливалось. Когда они получали то, в чём они нуждались, они уходили с радостью, а я снова оставался таким, каким был. И когда третья ушла, как можно сказать, партия... Приехали издалека они. Они получили, они радовались, ушли с такой радостью, а я остался снова таким же. Я стал сильно плакать: "Другие получают исцеления, а я остаюсь таким же. Почему? Господи, почему? Почему Ты меня не исцеляешь? Я не буду больше молиться! Как я могу молиться, когда я сам болен, у меня нет такого дерзновения". Я так открыл Библию, рассуждаю над ней, над Словом Божьим. У меня Библия, тогда была не эта Библия, сейчас другая, но она была очень подчеркнута. Люди мне часто говорили о той Библии, что она такого вида. И так она была открыта, я читал. В это время зашел снова человек, как раз был декабрь месяц, последние числа декабря – зима, мороз, снег падает. Зашёл старец. Оборванный: телогрейка, брюки, грязный. Мало того, лицо всё, только чистое тело на губах, руки – всё как в проказе – одни струпья и кровь. Он вошел, даёт руку мне:

– Приветствую тебя!

Я посмотрел, думаю – ничего, и сразу мысль этого голиафа, демонических сил этих: "Да кого ты... Заразишься! Болезнь на тебя перейдёт! Ты что? Кто знает, какая там проказа на нём, какая заразная болезнь!" Вторая мысль: "Ты не свой – Христов! До тела Христа никакая проказа не пристанет!" Я подаю ему руку. А он:

– Приветствую лобзанием святых!

Ну... лобзанием – значит, лобзанием.

А он тогда говорит:

– Смотри мне в глаза! А от сердца? С любовью? Только не лги! Я буду знать!

Я говорю:

– Если бы я не от сердца... У меня был такой характер мой, что я брезговал тебе руки подать! Но я благодарю Бога, что Он его изменил! И у меня теперь не моё, а Господне! Я благодарю за это Бога!

Он говорит:

– Ну, слава Богу!

Он сел возле меня рядом. Так стол с этой стороны был, я сел возле стола, опёрся, потому что мне было очень плохо, я так полулёжа сидел. И я читал. Он посмотрел:

– О! А что ты такое читаешь?

– Библию.

– Я знаю, что Библию. Ну, а почему ты так неаккуратно себя ведешь с Библией?

– Как?

– Ведь это Слово Божье! Кто так небрежно относится к Слову Божьему? Ты испачкал её!

Я говорю:

– Это мой учебник. И когда Ангел приходит и объясняет темы, не по достоинству, не по заслугам, не по святости, но по милости Своей, я подчеркиваю эти места, и тогда легко проповедовать. Тогда я смотрю, и передо мной картина его объяснений. Я вижу, как на экране. Как он мне показывал экран этой темы, этого события, этого обстоятельства, этой жизни.

– А что он тебе объяснял? Объясни мне хоть что-то.

Ну, я ему стал объяснять. Он меня, наверное, часа два по Библии гонял: как я получал от Ангела темы, как я понимаю и как я в жизни практически.

– А ты всё проповедуешь, что получил?

– Нет.

– А почему?

– Я только частичку отдаю из того, что получил, и меня за то бьют, а если всё скажу – убьют.

Он посмотрел на меня и заплакал, и говорит:

– Знаешь что, закрой Библию и можешь больше не проповедовать, твоя участь в озере огненном.

Ааа... А я-то думал! Ты вообще какой-то бесчувственный. Я еле сижу, а ты меня вместо сострадания в озеро отправил. Думаю: "Какой-то подосланный уже". Я уже стал молиться: "Господи, а кто это? Я не знаю, с кем я имею дело". А Бог мне говорит:

– Не бойся, это посланник Мой.

Ну, думаю, это брат старец, сосуд Божий, потому что вижу, что знает Слово Божье, и даже так, что я только допускаю мысль, а он мне сразу на мысль отвечает. Думаю: видно, хороший брат, опытный, в Духе Святом! В Духе Святом!

Он мне тогда сказал:

– Знаешь что, хоть плачь, хоть не плачь...

Я стал сильно плакать тогда, мне стало обидно, жалко себя, что меня он так незаслуженно в озеро отправил.

Он говорит:

– Ну, а теперь давай рассудим. Что ты, у Бога любимчик? Святоша? Единственный, к которому приходит Бог и говорит Васе на ушко: "Вот это ты скажи, а это при себе оставь – ты один должен знать"? Все не любимчики, не Божьи, ты Божий, вот ты спасёшься, а они пусть сами добиваются? А это сыновья и дочери Божьи, за которых Он страдал, они Его дети, а ты не любишь! Ни Бога, ни их! Где ты будешь? В озере! Если бы ты их любил, то говорил бы и не боялся бы смерти, потому что она тебе не будет прежде времени, не бойся! А если даже и будет за имя Божье, то это приобретение! Ты другим проповедуешь, а сам что? В кусты? Только то, что нравится, ты даешь? Значит, ты лицемер! И всего-навсего есть для народа как клоун и не больше! Тебя любят слушать как забавного певца! Но не как передающего Слово жизни от Бога! Вот в чём твоя гибель. Ты должен покаяться! Ты должен раскаяться. Ты должен осознать!

Я сразу стал плакать, каяться:

– Боже, да, я в этом виновен, и много виновен, что я не говорил того, что надо было всё отдать, а я старался частично, потому что будет возмущение и движение. Особо эти саулы! Ооо! Как пойдут в погоню! Это не Давид! Давид-то был помазанник, а я? Кто я?

А они найдут тебя где угодно! Достанут. Достанут, и их самое первое: на исключение, объявить по всем церквам: "в обольщении, не приветствовать". Мало того! Знаете, что сказали, когда я стал говорить так? Приехали сосуды, которых я хорошо знал, но эти саулы их направили, они приехали уже по откровению сопровождать, завести меня в психбольницу. Но они сказали, сделали определение, что я в обольщении и в искушении. "Идёт против веры наших отцов, которые умерли в таком убеждении! Он поднимает их, а мы служим так, как они, а он сегодня раскрывает, что мы не слуги Божьи, не помазанники Божьи, и за нами народ не пойдёт. Страшно, лучше его туда". Но когда они ехали, тогда и слуги Божьи приехали. Господь там сделал Свою работу и раскрыл это всё! И они потерпели постыжение!

Бог до крайности испытает вас, но не оставит! Не бойтесь! Не оставит Он вас. Он вам покажет в последний момент, когда кажется невозможно – будет возможно! Никогда не защищайте себя! Дайте возможность защитить Богу! Посмотрите, что сделает Бог. Начнёте защищать себя – размажете, опачкаетесь ещё больше. Это не нужно. У вас есть праведный Судья, Защитник, Заступник – Господь Саваоф! Он защитит! И истина восторжествует! Только она восторжествует – истина.

И вы знаете, когда он мне это сказал и я покаялся, он тогда начал говорить много из Писания. Но я смотрю, он искоса поглядывает на мою одежду, которая висит. А у меня был очень хороший новый полушубок, новые сапожки с натуральным мехом и кожей, носки новые, первый раз надел, что жена связала, шерстяные теплые, кофта новая из мохеровой шерсти, моя жена вяжет, шарф, шапка новая, мой дядя подарил мне шкуры, чтобы я пошил, потому что он знал, что я люблю тепло, боюсь мороза – всё первый раз надел. У меня там тепло, всё было снято, я лежал в тапочках, в носках других с магазина, шерстяных тоже. Сердце так "ёк..." – сейчас он тебе тут скажет, готовься! Он снова посмотрел, снова на меня, снова опустил голову, думает.

– А скажи мне, как ты понимаешь то место Писания – отдать рубашку.

Я ему объясняю.

– Нет, мне непонятно, ну как это так?! Но если у тебя попросят последнее? А у тебя больше ничего нету. И купить не за что. Но как это так? Как можно здесь поступить?

Я говорю, что вот так.

– Не, подожди, а ты не в искушении, случайно? Как жена поймет, что всё – отдал, пришёл голый? Какой-то пришел, обольстил, обобрал, отобрал и ушел.

Он мне говорит:

– Подумай, о тебе так подумают!

Я говорю:

– Нет, так не написано. Написано вот так.

– А, написано! А видишь, какая у меня одежда?

– Вижу.

– Дай мне свой полушубок. Мне купить не за что. А ты возьми мою телогрейку.

Я отдал ему. А он не примеряет даже, положил его возле себя и только говорит:

– Смотри в глаза, не жалко? Если жалко – забери.

Его тело всё было вот так здесь руки, лицо в проказе. Только на губах не было проказы. И, знаете, когда он сказал: "У меня все такое тело, и я пришел, чтобы исцелиться..." Он говорит:

– Я буду исповедоваться, и ты давай приступай.

Бог послал испытать меня: возьму ли я что-то на себя. Поймите: я это не даю – Господь!

Я ему сказал:

– Я – человек, и я не имею право это делать. Христос сказал: "Я ничего не делаю от Себя, но что вижу, что делает Отец, то Я делаю". Он видел впереди Творящего, то кто я, если я не вижу впереди Творящего, и я пойду делать, то что пользы?

Он тогда сказал:

– Ну, помажь меня елеем, помолись за меня, если ты не хочешь принимать исповедь.

Я знаю, что такое исповедь, братья и сестры, здесь вот братья служители. И братья, и сестры, которые исповедовались, поймите, когда вы хотите исповедоваться, то вы предстаньте пред лицом Божьим, чтобы ваша исповедь шла не из уст и разума, а от сердца. Это важно! И чтобы вы не пришли и не положили всё это на плечи, например, Павла, а он пусть разбирается. Господу! И каждый служитель, и каждый брат, и каждая душа, которая стоит в проломе принимать исповедь – это не просто выслушать вашу жизнь. Если я не имею права и власти от Бога на это, то я не имею права вас обманывать. Я должен иметь право и власть от Бога выслушать и вознести на руках молитвы. Вы знаете, если я принимаю исповедь, то я молюсь до тех пор за эти души, несу, у меня их не один десяток, а уже много и много, почему часто приходится не одну ночь и не один день стоять на коленях за того, того, того... Он даёт мне знать, я не спрашиваю, а Он побуждает:

– Сегодня постись, молись за того, у кого ты принимал исповедь, и за ту душу.

До тех пор я пощусь и молюсь, бывает, что и до шести месяцев несу это, а то и больше. Каждый день я спрашиваю:

– Как там эта душа? Как там эта душа?

Потому что я несу ответственность за эту душу, я стал в проломе, я должен нести. Это не просто выслушать грехи, или состояние, или печали. Нет! Я должен встать в проломе за брата или сестру и нести: "Господи, как там он? Как там она?" И нести их к Господу, чтобы Господь помог. Это исповедь, это Бог хочет от нас. И для того, чтобы нам что-либо получить от Бога, мы должны идти к Нему, и Он никогда не оставит нас. Никогда! Вы никогда не останетесь безответными, никогда не останетесь не услышанными Богом, чтобы Он промолчал, не ответил. Помните: никогда!

И вот я хочу закончить про этого Ангела. Он говорит:

– Ну, тогда мажь меня елеем. Я вот такой больной, у меня такое тело.

Я говорю:

– Я не имею права.

Я объяснил про исповедь, что такое исповедь.

– Да у меня и елея с собой нет.

А он:

– Ну, полей тем, с чем ты делаешь салат – подсолнечное масло.

Говорю:

– И этого нет.

– А масло, которое ты в моторы заливаешь?

То была котельная.

Я говорю:

– Во-первых, я не знаю, есть ли она там, потому что мы не делаем этого, наше дело операторов – смотреть за давлением воды, газом, подачей, где утечка, температура – это наше, а дальше, если поломка – мы вызываем мастера по ремонту и всё.

– Ну, значит водой, но мажь!

Видите, Бог меня в этом испытывал.

Я говорю:

– Слушай, брат! – я не думал, что это Ангел, я не знал, кто он. Я принял его, как брата, – я тебя вымажу, с ног до головы ты будешь вымазанным, мокрым, но только ты останешься таким, каким ты есть, ибо вымажет тебя Вася. Ты этого требуешь, чтобы Вася сделал, то Вася сделает! Но я не вижу впереди Творящего! А ты требуешь! Я не буду!

Он говорит:

– Ну, давай, молимся.

Я говорю:

– Давай встанем перед Христом, и пусть придет Христос со Своей небесной аптекой, Своим елеем помазания помажет тебя, и ты пойдешь исцелённым! Что лучше: чтобы Вася помазал и ты пошел таким, или чтобы Христос? Давай, молимся!

Он говорит:

– Давай, молимся!

Мы стали на колени. Мы не молились и пяти минут, меньше, чем пять минут. Вы знаете, в этот момент такая сила сошла! Это была необыкновенная сила! И в этой молитве, как молния, свет, молния света такого, что у меня были закрыты глаза, но эта молния сияния света была в глазах. И я только понял, у меня стрельнула мысль сатаны уже, пробила меня в это время: "Сколько времени прошло уже, и ты проводишь здесь, и ты не смотрел давление воды, и у тебя сейчас утечка, а у тебя газовые котлы – взрыв котельной!" И, знаете, я вот так пригнулся, я стоял на коленях и пригнулся, ожидая, что панель перекрытия этого здания будет падать на меня. Но панель не падает! Я знаю, как взрываются котлы: там дым, копоть – взрыв, а здесь нет! И вот в этот момент, когда я поднял голову, то я вижу перед собой уже не того прокаженного старика в рваной телогрейке, грязной, в порванных, поломанных ботинках, носки так вылезли и попримерзали. Такая была одежда у этого человека. И он так брал мою одежду и складывал, а взамен оставлял свою. И он о каждой вещи, о которой просил: "Дай полушубок, дай носки, которые тебе вязала жена", спрашивал:

– Что ты об этом скажешь?

И он еще денег попросил. Я говорю:

– Сколько?

Он:

– Триста рублей.

У меня их не было. Но через дорогу жили мои родные сестры, которые сейчас живут в Калифорнии. Я сказал:

– Схожу к ним, возьму взаймы.

На сердце было – дать ему! Я не знал, кто это. Я у Господа спросил: "Кто это?" Потому что вначале подумал, что его подослали КГБисты. А Бог говорит: "Не бойся, это Мой посланник". И он говорит:

– Нет, сиди. Какая разница, что ты сейчас принесешь, что через полчаса.

Главное, что уже сказал "дам".

И в этот момент, когда я поднял голову, то увидел того самого Ангела, который всегда со мной. Он так улыбается стоит. И я упал ему в ноги, а он поднял меня:

– Не делай этого, я всего лишь слуга.

Он только взял, поднял вот так, положил на себя, и руками своими обнял, и говорит:

– Я послан проверить и испытать тебя, как ты будешь учить, и как ты учишь – так ли ты поступишь в жизни – отдашь ли от сердца.

Он о каждой вещи спрашивал: "А от сердца ли отдаешь? Не жалко?" Я говорил: "Нет".

– И я послан, – говорит, – проверить и еще вручать тебе больше, и ты должен идти. Но вот в этом ты должен пройти проверку.

Он много там меня проверял. И хотя я был в таком состоянии, на столе были сгустки крови, он меня безжалостно "бил", гонял по местам Писания, спрашивал. Никакого сожаления не было. Но когда он взял меня на грудь вот так, и положил руки, и сказал:

– Это последний раз ты был в КГБ и тебя били. Больше тебя так бить не будут, и там ты не будешь. По медицине ты должен был умереть. У тебя отбиты и разбиты легкие, почки, печень, поджелудочная – всё! Ты не должен жить. А отныне прекратятся у тебя кровотечение и боли, и всё станет хорошо, и ты будешь ходить и служить Господу.

Это было как раз то время, когда вступил Горбачёв, когда он стал президентом [наверное, генеральным секретарем партии?].

И он это сказал, дал мне две или три темы проповедей, места Писания объяснил. Сказал, что я должен был передать своей сменщице.

– Мое время подошло к концу, я должен идти.

Мы попрощались. Я стал сильно плакать:

– Скажи Иисусу, что я очень хочу на небо, мне очень тяжело на этой земле. Жалею, что дал согласие возвратиться на землю.

Он стал меня успокаивать:

– Когда трудно, проси Отца – Он будет посылать меня.

Мы с ним поговорили, он на улицу выходит, я его провожаю. Он говорит:

– Все, оставайся, дальше ты со мной не пойдешь.

Он поднялся, как по ступеням, на высоте повернулся ко мне, повернул так рукой и говорит:

– До встречи.

И знаете, когда я пришел уже сюда в Америку и когда я попал к врачам, и сняли мои снимки, то врач, который меня лечил в то время, он увидел и говорит переводчику:

– Я хочу услышать о его жизни.

Я говорю:

– Почему?

– У тебя была довольно интересная жизнь.

– А откуда вы знаете?

– По снимкам. Я как врач хочу сказать, что такие люди не живут. То, что ты ходишь – это чудо! У тебя там как-нибудь посрасталось там внутри, и твой позвоночник – это одно, позвоночник, внутренности – всё вот так изуродовано. Как ты ходишь и как у тебя внутренности работают – это для меня как для врача чудо!

– Да, я знаю, что я живу в кредит Господень. Я давно должен был сгнить в земле. Поэтому я знаю, что Искупитель мой жив!

К чему я веду? На этом месте Тот Самый Христос! Он положит Свои руки – никакая болезнь не устоит! Пусть врачи скажут последний диагноз, а Христос скажет:

– А у Меня жизнь! Аминь!